Пётр Рябко. “Капитан родившийся в рубашке” – 3. Промысел у Аргентины.
Пётр Рябко. ПРОМЫСЕЛ у АРГЕНТИНЫ .
Промысел путассу на банке Поркьюпайн,что в открытом океане, был традиционным для советского флота. В путину здесь вылавливались сотни тысяч тонн рыбы….
Только закрытие основных районов промысла введением 200-мильных зон вынудило МРХ обратить внимание на эту рыбу. За 21 промысловые сутки на РТМС «Ионава» мы выпустили пищевой продукции совсем немного, хотя выловили 1250 тонн….План по пищевой продукции не выполнен. На борту у нас было 600 тонн рыбы на корм пушным зверям,то есть обыкновенная путассу с головой и брюшком. По пути, где-то в Карибском море, мы должны будем сдать её на транспортном рефрижераторе «Балтийские зори» (ТР).
–
За сутки до встречи с ТР пришла РДО от начальника: если мы перемаркируем все эти 600 тонн, наклеив на короба этикетки «Рыба путассу мороженная» (на английском языке), то она будет засчитана нам как пищевая продукция, поскольку пойдет на экспорт в Финляндию. Это был подарок с неба. Как только мы стали выгружать груз на транспорт, капитан ТР заявил, что даёт нам двое суток и ни часа больше. Выгрузка вначале шла чуть медленно, так как нужно было наклеивать на две стороны короба этикетки. И это на 20 тысяч коробов! Было ясно, что мы не успеем уложиться в срок, значит, потеряем пищевую продукцию, значит, потеряем деньги, Собрался старший комсостав. И мы решили: на мостике остаётся капитан, в машинном отделении — старший механик, остальная команда работает в трюме. Я отдал буфетчице Гале весь мой запас растворимого кофе, и она каждые два часа спускала в трюм ёмкости с горячим напитком. Вся команда трудилась так славно, так слаженно и бойко, что у меня сердце радовалось. Технолог Крымов Александр шутил: «Только бы хватило клея да мастики для штамповки этикеток». Выгрузка шла на одну точку, то есть только с одного трюма. Видя, что стропы с рыбой стали идти побыстрей, капитан ТР успокоился и даже хотел пригласить меня к себе на ужин. Какой еще ужин, когда я на мостике уже 16 часов, как бессменный часовой! Последний строп рыбы ущел на 39-м часу с начала выгрузки. Ух-х! Даже сейчас,через много-много лет, вспоминая этот, в общем-то, не такой уж необычный случай, хочется утереть пот с лица и радостно,устало вздохнуть и улыбнуться. Это был пример труда, когда коллектив работал, как один человек. Это был пример коммунистического труда. Весь экипаж понял, что эту работу нужно сделать в сжатый срок, и он её сделал. И результат нашего короткого рейса на банке Поркьюпайн: за 21 промысловые сутки поймано 1250 тонн -111% плана, выпуск пищевой – 109 % ‚ товарная продукция – 125 %. Я не хочу применять к описанному эпизоду слова: «Я родился в рубашке», но могу сказать об этом: «Экипаж родился в рубашке», потому что это выражение применительно к опасной ситуации, а здесь всего лишь «быть или не быть плану по пищевой».
Описывая эту выгрузку, я вспоминаю другую историю, связанную тоже с выполнением плана (нужно помнить, что в этой книге слово «план» всегда должно рассматриваться как «заработок экипажа»). Это было на СРТ-86. С рыбалкой, как всегда, была напряжёнка. Каж-дая тонна рыбы давалась с большим трудом. В один дождливый день нам подфартило: вся палуба чуть ли не до планширя была заполнена рыбой. Рабочая смена с подвахтой засыпала рыбу в бочки и бондарила. Отработав 12 часов, уставшие до предела моряки ушли отдыхать. На палубе осталось еще около 6-8 тонн рыбы, когда был получен плохой прогноз погоды. Если в течение 2 часов не уберём рыбу— она пропадёт. А это три суточные нормы, как раз то, чего нам будет не хватать в конце рейса для выполнения плана.
Без подвахты сделать это невозможно. Но сменившиеся матросы отдохнули только каких-то пару часов, и вызвать их снова на палубу никаким приказом невозможно. Я послал старпома в носовые кубрики. «Ребята, — сказал он, нужно выйти на палубу ещё на два часа, иначе потеряем рыбу. Потом сутки будем отдыхать». — «Мы отработали свою вахту и подвахту. У нас нет сил, Пусть капитан смывает рыбу за борт, хоть к чертям собачьим. Не выйдем».
Мы стояли со старпомом на мостике и думали, что делать. Я понимал: никакой силой приказа моряков не вызовешь на палубу. Но ведь впереди сутки, а может, и двое штормовой погоды, и мы все отоспимся с лихвой. «Задуй, родной, дай выходной» — шутка старых рыбаков, Я взял в руки микрофон судовой радиотрансляции: «Коммунистам выйти на палубу!» Во время войны часто команда «Коммунисты – вперёд!» решала исход атаки. На нашем судне коммунистами были, не считая меня, только тралмастер и рыбмастер. Я с напряжением смотрел на дверь носового капа. Натягивая мокрую проолифенку, через комингс капа переступил рыбмастер Пётр Манёнок, за ним тралмастер Винцас. Усталые, полусонные, они подошли к работающей смене и стали помогать. Минут через пять из кубриков потянулись остальные матросы, видимо, в душе проклиная капитана и коммунистов. Когда мы возвращались домой, как-то во время ужина эта смена сказала: «Молодец, Демьяныч, что заставил нас тогда спасти рыбу».
Погода была прекрасная, легкий бриз навевал легенды о пиратах, бороздивших когда-то район Антильских островов. А в столовой команды по телевизору шёл (какое совпадение!) фильм о современных пиратах, захвативших большой танкер. И действие происходило как раз в этих водах. Между островом Сомбреро и островом Анегада (где мы проходили) сновали быстроходные катера, и я, наблюдая за ними, тешился; а вдруг один из них пиратский, а вдруг захочет захватить наше судно? Ожидание опасности, даже наивное ожидание, делает обстановку плавания чуть романтичной и приятно щекочет воображение. Мы все в детстве испытывали это чувство. Это чувство никогда не покидало меня, сопровождало во всех моих плаваниях. Поэтому мне никогда не было скучно и тоскливо. Чуть-чуть воображения – и яркая картинка желаемого оживит тебя. Кажется, Олег, радист, первым сказал: «Вот мы будем проходить мимо острова Кюрасао, а там такой прекрасный порт Виллемстад. Некоторые наши корабли иногда заходили туда на отдых. Может, и мы попросимся, Пётр Демьянович?» Заход в инопорт для отдыха команды разрешался в середине рейса, после 3 месяцев работы на промысле. А мы пробыли в море только месяц с небольшим. Мне даже мысль о такой просьбе не приходила в голову, поскольку это было нереально. А вдруг разрешат?».
* И, Александр Иванович Навагин, зам. генерального директора «Литрыбпрома» , разрешил. Он вообще был удивительно добрым человеком. Я всегда с обожанием смотрел на него. Правда, потом он признался, что не проверил, сколько времени мы пробыли в рейсе.На судне царило радостное возбуждение. А я был рад вдвойне: для меня будет новый порт. Заход в любой новый порт – это всегда как бы немножко творчества. А творчество даёт наибольшую радость.
…За узким входом, прорубленным в скале, неожиданно открылся довольно большой порт, построенный когда-то на месте озера. Нас поставили к пустовавшему контейнерному причалу. На второй день, правда, по носу у нас ошвартовалось маленькое старенькое грузовое судно «Konteiner venturior» под панамским флагом. Ночью наши вахтенные матросы рассказывали, как капитан и механик с этого судна, оба поляки, истошно кричали в нашу сторону: «Русские свиньи» и матерились. Ну что ж, видимо, став эмигрантами, они не стали счастливыми. На следующий день я с доктором подошёл к.этому грязному судну и, увидев капитана, спросил его, зачем он оскорблял экипаж советского судна. Тот сразу вскочил: «А ты, наверное, комиссар?! Я ненавижу ваш строй, я был старпомом на польском судне и сбежал в Америку». «И теперь плаваешь на такой развалине», — сказал я и ушёл.
Мы также встретили в городе двух евреев из СССР. Один – врач, даже кандидат медицинских наук из Ленинграда, второй — юрист из Минска. Тоже перебрались на Запад. Ну, им простительно, они евреи, люди без родины. (Израиль они не считают своей родиной.) Тоже пытались убедить нас, что им хорошо живётся на Западе, где полная свобода.
Но в словах проскальзывала убогость мысли и бытия…
остров Кюрасао, Венесуэла.
Экскурсию по острову на небольшом автобусе мы провели в прекрасный солнечный день. Каменистая почва не позволяет сказать о Кюрасао, что он покрыт тропической зеленью, но зато на пляже вода, насквозь просвеченная высоким солнцем, была изумрудно-зелёной. Это цвет образуется отражением солнечных лучей от морского дна, покрытыми зелёными водорослями. Вечером, перед заходом солнца, мы оставили экзотический остров Кюрасао. Лоцман покинул борт ещё до того, как наша корма пересекла линию входных ворот.
Где-то около 23.00 свет из распахнутой двери радиорубки вдруг осветил часть мостика. Лицо радиста светилось кажется еще ярче. «Петр Демьянович, радиограмма», он протянул мне еще не подклеенный бланк радиограммы: «С получением настоящей следовать в Буэнос-Айрес для работы на промысле кальмара в зоне Аргентины. Агент-адрес,телефон. ПРПЗ Навагин». Предстояла не менее напряженная работа. В ожидании лицензии мы вышли за 200-мильную экономическую зону Аргентины и в первый же подъем трала с глубины 650 метров добыли 10 тонн кальмара.Постепенно вслед за «Ионавой» в зону вошло еще несколько судов «Запрыбы» и «Азчеррыбы». Ответственной за этот район промысла была «Запрыба», и посему временным начальником промрайона назначили меня. Я чувствовал себя не совсем уверенно на этой адмиральской должности. Нужно было вести радио-советы капитанов, принимать решения о местах наилучшего скопления кальмара (мы ловили в этот период в основном его), спрашивать о причине невыполнения суточного плана. Я всё это делал и боялся сказать капитанам других судов, что делаю первый рейс на крупнотоннажном судне. Но «Ионава» работала неплохо, и никто не мог заподозрить, что я неопытен. Когда кальмар с малых глубин ушёл за зону, в нейтральные воды, я, не задумываясь, разрешил нашей группе судов выйти из зоны. Рижский капитан Позняк первым поднял трал с 70 тоннами кальмара, и вся наша группа дружно последовала примеру. Ровно неделю мы морозили по максимуму, и эта неделя за зоной позволила нам выполнить рейсовый план. Но вот какой-то клерк в министерстве, случайно просматривая наши координаты, схватился за голову: как это так, суда с аргентинской лицензией на борту работают в нейтральных водах! Мало что мы отдаем 14 % пойманного не в Аргентине кальмара за лицензию, так еще даём рецидив распространить аргентинскую зону за 200 миль. Как бы чего не вышло. Вернуть всех в зону! Лучше ничего не ловить, но соблюдать букву договора. Примерно такую шифровку я получил из МРХ. На радио-совете с капитанами мы решили показывать в суточных сводках координаты зоны, а ловить там, где есть кальмар. Кажется, это было единственным моим смелым и правильным решением как начальника промрайона. После рейса, приехав в Ригу, в «Запрыбу», докладывать о работе, я встретился с начальником Главка Соколовым. «Ваше решение, — сказал он мне, — было совершенно правильным. Ловить надо там, где есть рыба. Молодец!»
* Навагин Александр Иванович, уроженец поморского села Шижня, Беломорского района, Карельской АССР. В 1972 году окончил Калининградский технический институт. Прошел путь от инженера отдела промышленного рыболовства до заместителя генерального директора ПО «Литрыбпром».
Ю.П.Лежнев.