Cельдяной и семужий промыслы. Сумский посад.

Было бы неправильно, покидая Белое море и помянув китовый, тресковый, акулий и белуший промыслы, пройти совершенным молчанием целых два, составляющих существенный вклад в богатство северного побережья. Мы говорим о промыслах сельдяном и семужьем. Хотя оба они имеются по всему побережью, но уместно говорить о них именно тут: беломорские, соловецкие сельди, по мнению людей, очень сведущих в деле гастрономии, лучше голландских, а самая ценная семга – это та, что ловится в недалекой отсюда Кеми и в Онеге; последнюю называют “порогом”; с нею соперничает только двинская.

Сельдь – это один из продуктов, не имеющих у нас и десятой доли того значения, которое она должна бы иметь. Кто ел местную сельдь, крупную, жирную, пускающую из себя масло при разрезывании на тарелке, тот поражается тем, что в столицах наших до сих пор еще имеются в продаже сельди голландские, королевские. Количество нашей сельди громадно; в Кандалакшской губе и Сороцком заливе жирует она весной и осенью в количествах необозримых и имеет там обильную пищу во всяких мелких обитателях моря. Нагуливается сельдь в Белом море давным-давно. В 1842 году в Сороцкой бухте, при устье Выга, выловлено было до 40 000 возов; наваливает ее иногда так много, что палка, воткнутая в массу сельди, держится, как вбитая в землю, и не ловят сельди неводом до тех пор, пока не нащупают массы ее палкой. Недавно, в 1884 году, в Кандалакшской губе миллионы сельдей были выкинуты на побережье вследствие недостатка и дороговизны соли; поморы говорят о таких гущах сельди в море, что от поры до времени грести бывает трудно, что “киты в юровах сельдей как в каше жируют”. И все это гибнет безвозвратно по двум основным причинам: первая — недостаток соли и неуменье солить; вторая – это то, что добыча сельди производится береговым, волоковым неводом, а не прочным, кошельковым, в открытом море. Г. Кушелев совершенно прав, если говорит, что введение кошелькового невода и правильной посолки сельди произвели бы переворот в беломорском промысле; но переворот этот немыслим, пока пуд соли стоит иногда на месте 1 рубль 60 копеек, да и то не всегда она в потребном количестве есть.     В настоящее время откармливают сельдью свиней. Свежая сельдь удивительно вкусна и может быть зажарена в собственном жире. Дождутся ли ее наши столичные гастрономы? Верно то, что ящик с сельдями, свежепросольными, соловецкими, прибывает в Петербург сильно попорченным, и о дальнейшем пути ее по России не может быть и речи. В Сороках копченая сельдь стоит от 1 ¹/₂ до 4 рублей тысяча, и волость получает от продажи сельди вообще около 35 000 рублей. Солят ее, складывая в кучи, чуть-чуть пересыпая солью и ворочая попросту лопатами. Можно ли ожидать хорошего продукта?
   Семужий промысел – это промысел повсеместный. Далеко в глубь России, по всем северным рекам, как мы видели это на Двине и Сухоне, проходит семга, и ловится она более или менее удачно везде. “Семужка — мать родная, барышная рыба”, — говорит северянин. Чуть ли не каждая река имеет свою семгу и служит арендною статьей местных волостей, отдающих на разные сроки семужьи “заборы”; попадаются экземпляры до 50 фунтов весу, и если бы хотя какое-нибудь внимание к заготовке ее всеми известными способами, то и здесь, как с сельдью, заграничная семга должна бы была предоставить место своей, ни в чем решительно ей не уступающей. Семга для метания икры входит по осени в реки, тут слабеет она, чахнет, становится безвкусною, “лошает” и называется тогда “лохом”; на нижней челюсти ее за это время вырастает рог; в различные периоды своего развития называется она “вальчаг”, “кирьяк”. Для входа в реку семга должна перескакивать чудовищные пороги, как, например, сажени две вышиною в Ужьме недалеко от села Подужемья в Кемском уезде. Совсем изнуренная за зиму, возвращается она, со вскрытием льда, в море, и здесь теряет рог, принимает опять краску, силу и получает возможность перескакивать к зиме двухсаженные пороги.
   Из прибылей от всех этих сельдей, семги, наваг, камбал, палтусов, семги и трески женское население Сумского посада снаряжает свои роскошные одеяния. Говорят, не редкость, что сумлянка к Рождеству изготовляет себе наряд в 300 рублей стоимостью; вышивать они великие мастерицы, что нисколько не мешает им, за все полугодовое отсутствие мужей на промыслах, исполнять в Сумском посаде обязанности десятских, сотских и возить на веслах почту. “Сума ума не купит, сама продает”, – говорит поговорка, выражая этим свое благорасположение к симпатичному посаду.
   В зиму, в долгую зиму, у них здесь в ходу беседы “рябишек” и “рябиков”, женихов и невест, и златотканые наряды имеют в них, конечно, свое воздействие. Главная пища — сайда и треска помельче; есть и соленая говядина, в значительной степени с душком; очень любимы тресковые головы: их толкут и варят из них щи. Зимой главное дело вернувшегося с промыслов мужского персонала — судостроение; у сумлян около 30 своих судов; с давних лет ходят они отсюда на Новую Землю, и мореходный класс, имеющийся здесь, совершенно на месте. 

По узкой, извилистой реке, преодолев с трудом три порожистые места, достигли мы на лодочках к 11 часам дня до самого посада. Если есть где-либо в северной России такой вид на поселение, который французы охарактеризовали бы словом pittoresque, а немцы – romantisch, который прелестен, типичен, собран в одно удивительно красивое целое и художествен вдоль и поперек, так это Сумский посад. Посад расположен по обоим берегам реки Сумы, пробегающей тут под двумя мостами и образующей подле верхнего, пешеходного, роскошный, блестящий, богатый порог; выбежав, выскочив из-под этого моста, перекинутого дугой, река рьяно кидается на небольшой островок, стараясь снести его, но неудачно, и на нем, под навесом, сохраняется листер-бот Великого Князя Алексея Александровича. Когда вы подъезжаете к посаду с моря, вас поражает характерная его особенность: это бессчетные амбарчики, стоящие заднею стороной к берегу, а переднею нависающие над Сумой, имеющею в посаде сажен 30 ширины. Амбарчики опираются на сваи, стоят рядом, один подле другого, во всю длину посада, и от них к воде сбегают лестнички, ступени которых состоят иногда из целых бревен и служат для удобства выгрузки; между них просвечивают жилые дома, опрятные, высокие, хорошо обставленные, как и все дома наших северных городов.
   Вдоль обоих берегов Сумы тянутся эти дома, двух- и трехэтажные, вплотную один подле другого, так что если вы хотите гулять, то можете обходить вкруговую, от моста к мосту, по обоим берегам. Это главный центр посада, и тут-то именно, в глубокой неприкосновенности и высокой типичности высятся на двух холмах старинные церкви посада и Соловецкое подворье, окруженное стенами. Обе набережные реки Сумы деревянные.
   Был день Петра и Павла, 29 июня, день удивительно роскошный, когда лодка Его Высочества причалила к пристани в виду собора; шла обедня, и деревянная церковь, построенная в 1767 году, во имя Николая Чудотворца, предстала пред нами во всей прелести яркого дня и глубокой молитвы. Перед церковью трапеза; иконостас четырехъярусный, и над ним большое изображение Спасителя. Весь храм полон древнейших икон; такова древняя новгородская Троица в типичном черном кольце на красном огненном фоне с грузными цатами{Цата — золотое или серебряное украшение, прикрепленное к окладу возле шеи изображенной фигуры. Происходит от шейной гривны. (Примеч. ред.)}: икона Строгановского письма, Вознесение Спасителя, несомого ангелами, в серебряном кругу; такова икона Успения Богоматери: Спаситель принимает Ее душу, и Богоматерь видна наверху образа восседающею в небе (ризы над обеими из цветной фольги и жемчуга); таков образ Преображения, на котором от Спасителя спускаются три широкие луча, тоже из фольги. Царские врата резные, в гроздьях. Все это, вместе взятое, дышит такою глубокою древностью, такою цельностью впечатления, что не могло не напомнить нам Сольвычегодского собора.
   Каменный собор во имя Успения Богоматери находится рядом и построен в 1668 году, но основание его положено гораздо раньше, в XV веке, Марфой Борецкой, подарившею его Соловецкому монастырю; снаружи низ собора весь коричневый; пять куполов его чешуйчатые, зеленые, на длинных шейках. И в нем квадратная трапеза и массивный столб посредине; в столбе по крайней мере полторы сажени поперечника, и, расходясь разветвлением своим под круглые арки, он является в виде какого-то колоссального цветка, поддерживающего весь верх. Сама церковь маленькая, с приделами Святых Зосимы и Савватия; иконостас, видимо, сборный, из очень древних икон; оба отделения церкви под круглыми сводами. Мы посетили также и отдельную часовенку с мощами соловецкого подвижника Елисея, находящимися под спудом.

   Высоко поднимаются на холмах оба названные храма, стоящие бок о бок подле самого моста через Суму. Тут же, так же высоко, взгромоздилось в стенах своих, имеющих еще бойницы, подворье Соловецкого монастыря, вход к которому идет от реки. Тут же, на этих же возвышениях, в самом жизненном центре посада, обозначается крестиками, стоящими вразброс, старое кладбище, не обнесенное забором, и все это вместе взятое, церкви, мост, холмы, кладбище, подворье и оживленнейшая толпа женщин в пестрейших нарядах, с быстрою рекой и античными, на сваях, амбарчиками, составляли картину из ряда вон великолепную, чудесно замыкавшую наше прощание с северным побережьем.
   Сумский посад дарован Марфой Посадницей Соловецкому монастырю. В 1586 году поставлен тут острог, который был осаждаем финляндцами, но неудачно. Основания острога намечены и по сегодня: стена его имела около одной версты длины, три сажени вышины, и в нем было шесть башен. В 1800 году, в хорошие годы торгового мореплавания, посад имел до 148 судов, из них 80 мореходных; чрез Сумы шло снабжение кипевшего тогда работой Архангельского порта, так как все нужные материалы шли туда гужом с олонецких заводов и из Петербурга. Будущее, вероятно, улыбнется Сумам, при осуществлении Беломорского канала, которому, по-видимому, нет причины не осуществиться.
   В Сумах жителей 386 мужчин и 481 женщина; значительная часть, более половины, староверы. Больших морских судов у них 32, шняк 61, из числа которых 40 ходят на Мурман. Население всего уезда около 31 000 человек. Говорят, будто в Сумах, как и в Кеми, очень много сутяг, но мало ли что говорят, всему верить не следует.
   Было около половины 2-го часа дня, когда Его Высочеству, остановившемуся в доме купца Воронина, доложили, что экипажи готовы. Здесь откланялся Великому Князю начальник Архангельской губернии Пащенко и представился начальник Олонецкой, Григорьев. Нам предстояло сделать 200 верст почтовым трактом до Повенца, на Онежском озере, и проследовать тем путем на Петровский ям, которым шел когда-то Петр I со своими преображенцами и тащил посуху, яко по морю, фрегаты; здесь же состоялась его знаменитая встреча с раскольниками; тут же пройдет проектируемый Беломорский канал. Все это самые любопытные страницы былого и будущего. Мы почти не слыхали грохота колес наших экипажей из-за громкого “ура”, провожавшего Великого Князя. Могучий голос порога Сумы сквозь блеск его горевших на солнце волн покрывал собою даже это “ура”; он промелькнул мимо нас, весь в пене, брызгах, кудряво-белый, грохочущий, и в радужном сиянии женских нарядов, и в дружном звоне всех посадских церквей скрылось за очень крутыми холмами и извивами дороги хорошо знакомое нам Белое море. 

(стр 136-139)

ИСТОЧНИК

Российская государственная библиотека

Случевский, К.
Путешествие его императорского высочества великого князя Владимира Александровича [Текст] / К. Случевский. – Москва : [б. и.], 1885. – 160 с.

Шифр хранения:
FB T 32/19