Борис Шергин. Из Дневника.1939 год.
Люблю святых Божиих угодников Севера, своего родного края. Зосима и Савватий Соловецкие, Антоний Сийский, Кирилл Белозерский и многие, многие… Но вот живу в Средней России два десятка лет, и уж близки стали не только, напр<имер>, божественный Сергий и Никон, его ученик чудный, люблю уж не только святых общеименитых «всея России чудотворцев»; Серафима и прочих великих, не только люблю Оптинского Амвросия и Льва, и Макария, и Антония, и Анатолия, в Оптинской подвизавшихся, Димитрия Ростовского, Тихона Задонского, Митрофана Воронежского. Их все знают и ублажают. Везде их лики. О них мог бы как-то и на Севере узнать.
Живя в Средн<ей> России, люблю, полюбил и по брату ставшего близким сердцу моему Савву Звенигородского. И кто ещё? Да всех святых угодников, что в старых московских градах и обителях почивают. А святые угодники Севера рисуются мне: море шумит, волны бегут, ветры, бегут корабли, белые парусы. И они: Зосима и Савватий, Антоний Сийский, Елисей Сумский, Герман, Иринарх; Пертоминские Вассиан и Иона, Яренгские Иван и Логгин… Везде они по северным морям. Они как чайки, нигде им не загорожено. С кораблями они плывут, обороняют попавших в относ на льдинах, видят их у руля, направляющих в гавань шкуны, видят с веслом правильным на краю льдины.
Угодников Соловецких Зосиму, Савватия, Германа, Иринарха, Елеазара, Святителя Филиппа (Колычева) в xvii, xviii, xix веках видали многажды на судах, стоящими, как мачты, с мантиями, наполненными ветром, проводящими гибнущий корабль в гавань.
Похоже на сагу скандинавскую житие Елисея Сумского[6]. Жену убил любимую, положил тело в кораблец перед собой, погрузил свечей и хлеба. Отворил паруса и уплыл в дали морские. Плыл океаном весну, лето и осень. Зимовал в мурманском диком ущелье, не сводя глаз с лица любимой, мало изменившегося, хотя иссохшего от морских солёных ветров. Весной Елисей справил в Белое море. Полуночное солнце, беспредельное море, кораблец с чёрными парусами, посередине мумия прекрасной женщины. В тихую погоду над нею горят свечи. У руля окаменел человек.
Когда лицо любимой изменилось от чёрных зимних ветров, Елисей высек в Сумском берегу «печеру», схоронил жену. И сам в нечеловеческих подвигах поста, молитвы, наготы скончался здесь, стяжав посмертно дар чудотворений.
Или вот ещё живая чёрточка о святых, живших в xv веке. Чёрточка, стирающая без всяких преодолений и трудов, без всяких проникновений «в древность», чёрточка, разрушающая время по самому обыкновенному, земному: «Лета 7032 (1524), 2-го марта, пытал у Евпроксеньи Васильевой. И Евпроксения сказывала: «Помню маму его, которая его кормила. А звали её Ефимия[7]. А жила 106 лет…». Выходит, мама-та ещё в xiv веке жила. Ибо и «дитя» (св. Макарий Калязинский), ею выкормленное, преставилось в 1483 г. «в старости глубоце». А справка понадобилась при обретении мощей Макария Калязинского в 1521 году.
Прочтёшь, и как будто сам проник и приник к тем векам, и обоняешь их аромат. Видишь, как легко через века шагают, как время малится.
Тётка Глафира Васильевна говорила мне, что её дедушка ей рассказывал, что видел человека, который присутствовал при казни стрельцов.
По расчётам, это она от деда слышала в 1850 году. Деду было 80 лет. Деду рассказывали тоже в юности, примерно в 1780 г. Рассказывал 100-летний старик, ещё заставший xvii век.
Если читать историю, исторические «романы», как это всё всегда «было давно». А послушаешь такой рассказ и высоко над временем взлетишь, два века видишь… И это ещё в «сесветных» условиях такой взлёт, такой охват и конденсация времени возможны.
И ещё почто люблю наших северных святых Имена их с детства на октениях слышал. Ещё мама на руках в церковь водила, за руку к Воскресенью водила. По порядку из уст о. Михаила помню: Зосиму и Савватия Соловецких, Антония Сийского, Никодима Кожеозёрского, Трифона Печенгского, Варлаама Важеского… Пертоминских. Яренгских, Артемия Веркольского чин.
А в Соловецком подворье с детства выучил на слух Зосиму, Савватия, Германа, Иринарха, Елеазара Анзерского и прочих Соловецких чудотворцев…
И ещё почто радуюсь о таких святых, как Филарет Митрополит? И иные, нам по времени близкие? Потому что с ними, как на одном корабле плывёшь. Они ещё кораблём-то правят. Тут ещё они, близко.
Источник Дневник (1939-1970) Борис Шергин
[6] Речь идёт о В. Керетском (см. старину о Варлааме Керетском во 2-м томе).
[7] Матерью Макария была Ирина Кожина.
