Один год в городе Беломорске
воспоминания врача-хирурга Р.А. Кулаковской-Лермонтовой
о работе в Беломорской районной больнице в 1955-1956 году
В сентябре месяце прошлого года мне позвонили. Из города Пущино. Оказалось, что в нем проживает женщина, которая когда-то работала в больнице города Беломорска. Всего один год. Просматривая сведения о Беломорске в интернете, она обнаружила информацию о презентации книги А.Н. Крючковой “Центральная районная больница: страницы истории” и сразу же откликнулась на это сообщение. Мы долго беседовали, затем завязалась переписка. Так, я познакомилась с 84-летней врачом-хирургом Ренатой Александровной Кулаковской (Лермонтовой), трудившейся в Беломорской районной больнице заведующей хирургическим отделением с 8 октября 1955 года по 10 ноября 1956 года, откуда она уехала работать в Томский медицинский институт, а после в Великие Луки Псковской области. Но где бы она ни трудилась, всюду были добрые, умные люди, помогавшие ей не только по работе, но и в трудных жизненных ситуациях.
Солнце висит над горизонтом
Тогда в 1955 году ей было всего 27 лет. Сейчас она признается, что воспоминания о больнице могут быть неполными, но город Беломорск она помнит хорошо. Более всего он запомнился ей своей красотой и светлыми людьми. А еще незабываемыми живописными островами, на одном из которых были сосредоточены административные учреждения, торговля, кинотеатр…
«Была в городе и гостиница, – пишет Рената Александровна, – в которой некоторое время жила и я в ожидании освобождения комнаты во врачебном доме на острове Больничном. На этом же острове располагалась больница, которая обслуживала город, окружающие районы и воинские части – стройбаты и войска МВД. Сейчас трудно понять, почему на Больничном острове не было телефонной связи. Здесь рос лес, и мы собирали в нем грибы. А вот за морошкой ездили на дальние острова. Торговля обеспечивала жителей всем необходимым. Книжный магазин малюсенький, но замечательный, в нем можно было приобрести все новинки и подписаться на все выходящие тогда издания…»
Река Сорока . 1956 год. Фото Р.А. Кулаковской
Беломорск, 1956 год. Фото Р.А. Кулаковской
Яркие воспоминания Р.А. Кулаковской связаны с Белым морем: «Воздух на море такой, – пишет она, – что, кажется, его можно зачерпнуть и пить из кружки. Здесь можно обрести бесконечную гармонию, природа в любую погоду завораживает своими красками… Вкуснее рыбы, чем та, которую пришлось вкушать в Беломорске, мне больше никогда не приходилось. Белые ночи в Беломорске удивительны и неповторимы, прямо с небес льется на землю мерцающий, словно перламутровый свет. За полночь, но зажженных фонарей не увидишь. Какая уж тут иллюминация, когда солнце висит над горизонтом, не отпуская сумерки с короткого поводка… Я так и не видела девятнадцатого шлюза, в 1956 -1957 годах он еще был закрытым объектом: чтобы туда попасть, нужен был специальный пропуск…»
«У нее работают самые лучшие врачи…»
В 1956 году в городской больнице работало несколько отделений: терапевтическое, хирургическое, инфекционное и родильные койки. «В хирургическом отделении, – вспоминает Р.А. Кулаковская, – были выделены гинекологические койки. Доступ к родильным койкам был с другого входа. В поликлинике принимали узкие специалисты – окулист, зубной врач и техник протезист, они же консультировали в больнице. Не хватало многих специалистов – отоларинголога, психиатра, невропатолога, от отсутствия последнего мы особенно страдали. Рентгеновский кабинет работал только днем. Больницей руководила Татьяна Ивановна Кабальнова, очень умная и мудрая женщина, прекрасный организатор. В мое время весь врачебный коллектив состоял из молодых врачей, выпускников 1952-1955 года 1-го Ленинградского медицинского института и Витебского медицинского. В коллективе никогда не было ссор, Татьяна Ивановна умела всех сплотить, всем вовремя помочь. В высших инстанциях знали: у нее работают самые лучшие врачи, в обиду она никого не даст. Но работа не бывает без недостатков и ошибок, она старалась их разбирать один на один в своем кабинете с виновником «торжества».
Я приехала с приказом республиканского отдела здравоохранения, в котором было указано, что меня назначили заведующей отделения. Она сказала мне, что сейчас заведует отделением Виктор Двойрин, он хорошо справляется со своей работой, поработайте ординатором, а время расставит все по своим местам. Время показало: ее решение было правильным.
Р.А. Кулаковская-Лермонтова с операционной сестрой. 1956 год
До моего приезда в больнице работал только один хирург Витя Двойрин. Он так сильно уставал, что даже падал в операционной. Его отливали водой, и он снова вставал к операционному столу. Я видела его в работе в течение года, и мне ни разу не захотелось заменить его на посту заведующего. Он полностью соответствовал определению хирурга, данное нашим гениальным хирургом Сергеем Сергеевичем Юдиным: «Все виды ремесел требуют особых навыков, но ни в одной отрасли человеческой деятельности не соединяется столько различных специальных свойств, как в хирургии. Тут нужна четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глазомера и зоркость охотника, способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших художников, чувство формы и гармонии тела, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщикам и модельным башмачникам, а, главное, умение шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую, на большой глубине, т.е. проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров. Ибо очень многие хирургические операции на конечностях уподобляются точнейшим столярным работам, а многие случаи обработки и свинчивании костей требуют не только слесарных, а тонких механических приемов…»
Были обстоятельства, когда В. Двойрину приходилось спешить на помощь пешком, одев резиновые сапоги, при этом нести бикс со стерильным бельем, стерилизатор со стерильными инструментами (нелегкая поклажа). Как он успевал, как один справлялся принять и тяжелые роды, и даже сделать операцию, нас всегда восхищало. За мою бытность в Беломорске еще и удача не оставляла его…
С моим приездом ему стало работать легче. А работа в больнице была организована так, чтобы не страдали больные и не растрачивались силы докторов. После рабочего дня в больнице оставался один дежурный врач. Врач любой специальности оказывал помощь всем поступающим, он должен был уметь наложить гипс, зашить рану. На полостные операции, трудные диагностические случаи вызывался хирург. Хирурги дежурили на дому, но, если уходили из дома, то ставили в известность – куда и насколько. Неоднократно во время сеанса в кинозале раздавалась фраза: «Хирурга на выход!»
На всех праздниках хирург, дежуривший на дому, никогда не позволял себе даже пригубить рюмку вина».
«Экстраординарные больные»
Рената Александровна написала и о другом хирурге – Нине Читашвили, выпускнице института 1955 года. Когда она приехала, в отделении стало еще легче работать, а вот дежурить на дому приходилось по неделям – Ренате Александровне и Виктору Двойрину: «Нине с мамой дали комнату на административном острове, с которым у Больничного телефонной связи не было. А ночами ни одна нянечка так далеко ходить не соглашалась. Да и временной фактор имел немалое значение. Вскоре после моего приезда освободилась комната во врачебном доме, в которой поселились мы с мамой. Мама здесь поняла важность собранной мной медицинской библиотеки, книги приходилось штудировать каждый день, а иногда посылать нянечку за книгой, чтобы определиться с деталями производимой операции. Она быстро привыкла к этому музыкальному городу и всегда первая сквозь шум воды улавливала шум мотора приближающейся «Скорой» и будила меня. Когда в дверь стучалась нянечка, я уже была одета.
Конечно, в памяти остались не только трудовые будни, но и экстраординарные больные, вот о них и пойдет рассказ. В нем ничего не приукрашено…
Работа хирурга всегда связана с риском. Существующие схемы и стандарты только помогают врачу, а окончательное решение он должен всегда принять сам. Причем на принятие решения иногда отводятся минуты. Как ни в какой другой специальности медицины, ошибки хирурга всегда, как на ладони. Никакая работа, совершаемая хирургом, не может быть застрахована от случайного стечения непредвиденных обстоятельств. Каждый хирург в душе всю жизнь носит груз своих ошибок, но каждая из них – это не только тяжелая страничка его жизни, но и страничка опыта, который избавляет его и его коллег от возникновения подобных ситуаций.
Нина Читашвили и Р.А. Кулаковская-Лермонтова. 1956 год
В Беломорске я повторно встретилась с ситуацией, когда на рентгенограмме не видно было перелома. В поликлинику привезли человека с травмой голени. Клинически был перелом, а на рентгенограмме его не было. Я наложила все-таки гипсовую лонгету, когда пришло время ее снимать, больной по-прежнему не мог встать на ногу. Я догадалась сделать повторную рентгенограмму. На снимке был четко виден перелом большеберцовой кости. Хорошо, что целая малоберцовая и гипсовая лонгета не допустили вторичного смещения. На всю свою последующую жизнь я запомнила, что клиника – это самое важное в постановке диагноза, что все методы обследования подтверждают, но ни в коем случае не отвергают ее. А еще я научилась сама читать снимки лучше рентгенологов, видеть нюансы, снимать для сравнения симметричные кости. И, к счастью, повторений таких ситуаций не было. Всем своим ученикам я не уставала твердить, что клиника важнее всех последующих методов обследований.
Один раз в больницу был доставлен больной с вывихом бедра. Никогда я таких больных не видела, но вправлять-то нужно. Опять помогла моя медицинская библиотека. Решила вправлять малоэстетичным, но надежным способом: попросила помочь водителя «Скорой помощи», уложила больного на пол, сама легла тоже на пол валетом, руками осуществляла тягу за ногу, пяткой вправляла вывих. Водитель стабилизировал положение больного, осуществляя тягу кверху за подмышки. Вывих вправился быстро и легко. Все участники этой процедуры были удивлены необычностью техники и благоприятным исходом. А больше всех рад был сам больной…
Во время зимних морозов молодой человек в состоянии алкогольного опьянения уснул на пороге своего дома и получил тяжелое отморожение обеих ног. Пришлось мне ему ампутировать обе голени на уровне средней трети. Его психологическое состояние было ужасным. Мне пришлось стать психологом, подолгу с ним беседовать, доказывать, что человек без ног может жить полноценной жизнью. Рассказывала о Маресьеве, на встрече с которым я была в годы учения в институте. Я сделала ему первые протезы – гипсовые гильзы с загипсованными них деревянными опорами. В них он мог встать. Началась упорная работа по подготовке культей к настоящему протезированию. Он на моих импровизированных протезах с костылями научился передвигаться. Настроение улучшилось…»
«Волны перекатывались через нас»
Рената Александровна в своих воспоминаниях поделилась впечатлениями, которые остались у нее после того, как они с группой студентов-четверокурсников, побывали на Белом море. Один из жителей Беломорска, влюбленный в Север, знавший все прибрежные острова, предоставил моторную лодку, к которой был приспособлен мощный немецкий мотор. «После службы в армии, – пишет Р.А. Кулаковская, – он хорошо устроился в Москве, но тоска по северным просторам вернула его в Беломорск. Здесь он в первую очередь обзавелся лодкой, купил ружье для охоты и рыбные снасти. Тогда с экологией Белого моря все было в порядке. Да, оно непредсказуемо, Белое море. Шторм иногда возникает совершенно неожиданно, когда кажется, что ясная погода установилась надолго.
Наше путешествие у всех нас, думаю, оставило неизгладимый след в памяти. Мы побывали на нескольких островах. Один был густо населен птицами, мы видели их гнездовья. Я сфотографировала гнезда гаги и чайки. Неожиданно прогремел выстрел, он был метким, и к нашим ногам упала подстреленная чайка. Для нас это было потрясением, мы уговорили нашего сопровождающего больше не применять оружие. А крылья он подарил мне, и они со мной переехали в Томск.
Фото Р.А. Кулаковской-Лермонтовой 1956 г. во время экскурсии на острова Белого моря
Около второго острова плавало несметное количество камбалы, казалось, их можно поймать руками, но это только казалось. На уху пришлось ловить их сеточкой. На этом же острове мы попробовали рыбацкой двойной ухи, наш гид предусмотрительно захватил с собой и картошку, и лук, и перец с лавровым листом. Двойная уха – это, когда первая порция сваренной рыбы выкладывается на чистые доски, а в уху закладывается вторая порция рыбы. Такой вкусной ухи, думаю, никто из всей нашей компании никогда не ел. Вкусно!!! Кроме камбалы мы увидели плавающих удивительно красивых рыб, наш гид нам объяснил, что они не съедобны.
На мелководье на дне красовались морские звезды, местами встречались заросли ламинарий. Дело клонилось к вечеру, похолодало, надо было возвращаться домой, и тут разыгрался шторм. Нас всех уложили под брезент. У руля остался водитель. Волны перекатывали через нас. И вдруг зачихал мотор. Мне пришлось встать у руля, ведь, чтобы лодка не опрокинулась, ее нужно направлять навстречу волне. Неисправность была обнаружена и устранена быстро. Я опять запряталась под брезент. А время шло. Скорость низкая… Стемнело… Только один человек знал, как в неспокойном море и темноте не заблудиться. А в городе уже объявили, что лодка не вернулась. На берегу под дождем и ветром нас ждало руководство города и больницы, просто люди. Когда они заметили лодку, радость охватила всех встречающих. Никто не выразил недовольства по поводу авантюризма владельца лодки и меня…
Для проверки практики студентов в Беломорск приехала Мария Михайловна Тушинская, с которой я через Фаню Туманскую была знакома со студенческих лет. Она остановилась у нас. Прохождением практики студентов она была удовлетворена. В дни ее пребывания в Беломорске отмечали день рождения одного из студентов. Пригласили и ее, и меня. Перед отъездом она напомнила моей маме, что с моим пороком так отплясывать нельзя, и, что хирургия не для моего сердца. Это было ее второе предупреждение. Мне по моему сердцу нельзя было ездить на велосипеде, нельзя было быть хирургом, нельзя выходить замуж, нельзя иметь детей. Я по своей молодости не учла ни одного этого запрещения. Когда я сейчас говорю об этом со своими внуками, они считают, что я поступила правильно: ездила на велосипеде, стала хирургом, за плечами более 3 тысяч операций, количество спасенных еще больше. Дочь – доктор наук, а внучка и внук – кандидаты.
Объездила почти весь Союз: театры, кино, книги всюду сопровождали меня. И сейчас, когда мне 84 года, я еще могу помочь людям медицинским советом, поехать с дочерью и внучкой на экскурсию. С помощью моей молодежи смогла освоить цифровой фотоаппарат, компьютер, который помогает мне писать и главы моей книги.
Пути господни неисповедимы. Уже в Великих Луках в 1960 году я встретила студента из той группы, он стал прекрасным терапевтом, но, к сожалению, быстро ушел из жизни…»
Врачебная колония жила дружно
Рената Александровна поделилась, что они с врачами Беломорской больницы не пропускали в городе ни одного нового фильма, тогда городской кинотеатр считался 1-й категории. Это означало, что все новые фильмы здесь шли в первую очередь, то есть в Ленинграде, Петрозаводске и Беломорске – одновременно.
Врачебная «колония», как нежно отзывается о своих коллегах Р.А. Кулаковская, жила дружно и весело: все дни рождения и праздники встречали сообща. Рената Александровна, Нина Читашвили часто ходили зимой на лыжах, их близко подпускали куропатки, а вот зайцы стремительно убегали из-под кустов. «Валенки мне прислал из Ленинграда Владимир Михайлович Генералов, – читаю в ее письме, – мой бывший больной с гангреной легкого, которого с трудом удалось вырвать из лап смерти. Лыжи мне и Нине привез ее однокурсник. Когда кто-нибудь получал вкусные посылки, угощались все. Родственники Басиных работали на кондитерской фабрике в Витебске, иногда они присылали глыбы, иначе не назовешь, выбракованного по ГОСТу шоколада. Вот уж тут мы пировали все!
Врачи были частыми посетителями книжного магазина. Мы старались читать. Здесь я купила и впервые почла «Декамерона» Боккаччо. Правда, эту книжку я подарила своему однокурснику, к которому весной ездила на защиту кандидатской диссертации. В этом же магазине я оформила подписку на «Всемирную историю искусств». Эта подписка перекочевала за мной в Томск, а из Томска в Великие Луки. Не пропал ни один том, и она является украшением моей библиотеки и сегодня, а еще бодрой памятью о городе Беломорске.
Навсегда запомнилась мне поездка за морошкой, которую организовала для своего коллектива наш главный врач. Названий у ягоды несметное количество. Мне больше всего нравится, когда ее называют «Царской ягодой» или северным апельсином. Зеленый ковер с рисунком из красных и ярко оранжевых ягод неповторим. Я ездила с мамой. Выезжали в прохладное утро, поэтому я поехала в шерстяном платке, но потом потеряла его в лесу. Было, конечно, жаль, но корзины, наполненные этой красивейшей ягодой, потерю эту быстро заставили забыть. Ягода морошки умеренно сладкая, имеет особый запах и вкус. Мама наварила варенья, которое потом украшало наш стол…»
«В городе Беломорске, – рассказывает Р.А. Кулаковская, – я сделала первые покупки на свою зарплату. Татьяна Ивановна, обходя все финансовые преграды, платила нам две ставки. Пуховое одеяло с атласным покрытием, шерстяной лыжный костюм служили мне более полвека. Сшила зимнее пальто из бостона с каракулевым воротником, а мама купила плотный шелк, распорола старое платье и по нему скроила новое, которое я очень любила. Но его уже в Великих Луках постигло несчастье. Уходя домой, я шла через приемный покой, чтобы подождать смену. В это время привезли женщину с внутренним кровотечением уже без сознания с нитевидным пульсом и неопределяемым давлением. Раздумывать было некогда. Ее почти мгновенно подали в операционную, сестры определяли группу крови, налаживали наркоз. А я как была в платье, так и влетела в операционную, надела стерильные перчатки. Мне подали скальпель, я вскрыла брюшную полость, на меня хлынула река крови. Удалось быстро найти разрыв маточной трубы, наложить зажимы на кровоточащие сосуды. Сестры уже наладили переливание крови, давали наркоз, а мне только теперь удалось одеть поверх моего мокрого платья клеенчатый фартук, халат, обработать руки, одеть стерильное белье и приступить к операции по всем правилам. Женщину спасли, а вот платье погибло, от «обработки кровью». На нем после стирки появились обесцвеченные полосы, так оно и сейчас в 2011 году висит у меня в шкафу, как память о Беломорске и о спасенной жизни…»
Вместо послесловия
Сегодня Ренате Александровне 84 года. Целая жизнь, научившая бороться не только со своей, но и с чужой болью. Трудно ли это? Думается, ответ на этот вопрос знает лишь тот, кто когда-то однажды, забыв обо всем, бросался спасать жизнь человека… Несомненным является то, что профессия врача, дарованная Богом немногим людям, необычайно благородна и человечна. И это здорово, что спустя столько лет, Рената Александровна, прожившая в нашем городе всего один год, помнит о нем, помнит врачей, больницу, своих пациентов. Она бесконечно благодарна Антонине Николаевне Крючковой за бесценный труд, который ей удалось создать.
Р.А. Кулаковская-Лермонтова
«Низкий Вам поклон от заинтересованного читателя, – пишет она в своем письме, – я представляю, сколько Вам пришлось затратить времени и сил, чтобы собрать такой уникальный материал. Это огромный вклад в краеведение края. Я уже много раз убеждаюсь, что люди нашей страны необыкновенно талантливы, что история пишется не в столицах, что культура сберегается и развивается энтузиастами даже там, где, кажется, все должно исчезнуть. Всего год я прожила в Беломорске по адресу: Больничный остров, 40, квартира 6, но, и через более чем полвека слышу шум шалуньи реки Сороки, вижу непредсказуемое Белое море, ощущаю вкус свежайшей морской рыбы…»
Остается добавить, что Ренате Александровне удалось обнаружить сведения о Викторе Вениаминовиче Двойрине, заведующего хирургическим отделением Беломорской больницы в 1955 году. В 1957 году его пригласили работать в петрозаводский онкодиспансер. Блестящий организатор, он защитил кандидатскую, затем докторскую диссертации. Рената Александровна еще тогда в Беломорске знала, что он ждет вакантного места в Петрозаводске, и еще то, что он Богом создан для хирургии…
Светлана Кошкина, Центр поморской культуры
