Васька – соломенный вдовец
В «Старом селе», как называют одну из частей деревни Лапино, на левом берегу Сумы стоит красивый, добротный, крепкий дом семьи Марковых. Во дворе у них все по-хозяйски.
– Здесь клубника растет, а это мои любимые, – показывает Елена разноцветный ковер из синих, бордовых, ярко-красных и нежно-фиолетовых цветов.
Елена Маркова – стоматолог-хирург. В Лапино частая гостья: здесь более шестидесяти лет живут ее родители – Людмила Васильевна и Леонид Георгиевич.
Прохожу в дом, в нем тепло и уютно. Замечаю «следы» единения хозяев с природой: небольшое ведерко вкусной малины, корзина грибов неприхотливых рыжих лисичек, и, конечно же, рыба. Через некоторое время в просторной светлой кухне мы начинаем вести разговоры о давних летах. Узнаю, что хозяйка дома родом из Коросозера. Наслышана о нем по статьям исследователей о деревянных амбарах конца XIX века и доме Парамонова 1888 года. Славится Коросозеро и своими сказочницами, коими являлись небезызвестные Марфа Никоновна Маровикова, Ольга Николаевна Васькова и Акулина Лазаревна Митрякова, которая, замечу, в 1956 году рассказала фольклористу Е. А. Ремезовой девятнадцать (!) сказок: и про куму-лису, что обманула старика, и про богатого Марко, и про царских близнецов, одного из которых похитила хищница львица…
Из родной деревни Людмила Васильевна приехала сюда достаточно давно и поэтому теперь она может называть Лапино своей второй малой родиной. Говор у лапинчанки необычный, как, впрочем, и у тех, кто живет здесь с самого рождения.
– Маму мою звали Шуркой, она коросозерская была. Отец – Василий, Васька – соломенный вдовец: ему девятнадцать лет было, а он уже женился два раза – первый раз аж в шестнадцать. В один из дней они корову к быку гнали, мама увидела его и кричит: «Ой, Васька идет, соломенный вдовец – мой жених». Было это летом, а потом они сдружились и решили пожениться – перед Новым годом. Маменька, бабушка моя, не разрешала замуж выходить, но Шура не послушалась: три сарафана на себя одела, а в это время жених на белом коне и подкатил к дому. Шура к матери, в ноги упала: «Маменька, благослови!» «Будь ты проклята, раз замуж за этого князя выходишь!» И не дала благословения. Но Шура в сани – да и уехала с Василием. Расписались, стали жить в Пулозеро. Бедно жили… Какое-то время проходит, и Шура начала проситься в Коросозеро к матери. Приехали, но жить стали в другом доме: не сошлись зять с тещей… К двадцати пяти годам мама четырех ребят нарожала, но двое померли, а двое нас осталось – с Валей. С тридцать седьмого года и с тридцать девятого.
– Ваш отец тоже коросозерский?
– Нет, он из Пулозера. Отец мой, Марков Василий Степанович, на мхах родился. Его родители поехали сено косить, и мама там его и родила. Привезли его в коробочке берестяной, девки думали: морошку привезли, а там – братик. Жил он все время в Пулозере, а когда женился и приехал в Коросозеро, то его, девятнадцатилетним, избрали председателем колхоза. В сорок пятом взяли на войну. Воевал под Масельгской, рассказывал, что она три раза финнам переходила. Был ранен, в сорок шестом году приехал домой. Его отпустили, потому что мама тогда сильно заболела. Отца взяли рыбаком в Сумпосад, потом отправили в Коросозеро: колхоз имени Парамонова поднимать, а затем перевели в Лапино, и до самой пенсии он здесь проработал заведующим подсобным хозяйством.
– Войну помните?
– Мы в Коросозере жили тогда. Помню, целая изба солдат была. И на полу, и везде спали. Солдат много было, и раненых тоже. Голодали, одежду на еду меняли…
– Рассказывают, что Коросозере старинная часовня была.
– Да, часовенка хорошая была, еще в войну крепенькая, рядом дом недостроенный стоял… Все детство там, да молодость. Помню, еще молодыми, незамужними гуляли по Коросозеро, да песни распевали. Вечерина кончится, и мы идем гулять. А у нас была на всю деревню всего одна балалайка, и у деда моего гармонька. На балалайке играл Миша Сидоров…
Десятилетним мальчиком приехал в Лапино супруг Людмилы Васильевны – Леонид Георгиевич. Случилось это событие сразу же после войны, в 1946 году. Семья тогда находилась на станции Идель. Здесь в Лапино окончил он начальную школу, и уже тринадцатилетним подростком начал трудиться наравне со взрослыми: работал маркировщиком в Сумском леспромхозе, курьером, развозил продукты на лесопункты, доставлял заработную плату рабочим, познал и нелегкий труд сплавщика, рубили трассы для вывоза леса, строили дороги и мосты. Менее чем за год бригадой Сумского леспромхоза, состоящей всего из трех человек, построили ЛЭП протяженностью 30 км. Из оборудования – топор, бензопила и трелевщик – трактор Т-40.
Шесть десятков лет миновало, как Леонид Георгиевич приехал в ставшее родным Лапино, но, конечно же, часто вспоминает Пулозеро, где прошла жизнь его предков: родителей Марковых Георгия Григорьевича и Анны Ивановны, бабушки Алены Васильевны, да деда Григория Афанасьевича, который, нужно заметить, как человек глубоко верующий, организовывал в пулозерской часовенке православные праздники для всей деревни.
Мы долго разговаривали с Леонидом Георгиевичем, но он, как человек скромный, так и не признался мне, что слывет в Лапино мастером на все руки: может смолу и древесный деготь изготовить, печь сложить, баню построить, лодку сшить, а еще плетет корзины, кошели, изготавливает лыжи, деревянные грабли…
…Только вернувшись из Лапино в город, вспомнила, что в Пулозере когда-то побывал известный русский прозаик Михаил Пришвин. Как я могла не сказать об этом Леониду Георгиевичу! Он так переживал, что мало помнит о своей родной деревне. При встрече непременно расскажу, что в Пулозере, оказывается, в двухэтажном «тысячном» доме жил очень интересный и оригинальный человек – «скрытник-христолюбец» с «допетровской бородой» по имени Муха. Все, кто пустынничал в лесах, окружавших Пулозеро и Хижозеро, находили у Мухи приют, но не только. Он доставлял им «муку, книги и новости». В пятьдесят лет, переняв от скрытников «душевную науку», Муха выучился читать по-славянски, и, кажется, даже знал наизусть распространенную среди старообрядцев челобитную Соловецких монахов Алексею Михайловичу. Про Муху из Пулозера «ходила» молва, что, мол, один раз он провожал в лес богатого скрытника, а тот умер в дороге; Муха схоронил его и после того выстроил дом тысячный. «Это, конечно, выдумки, – замечает Михаил Пришвин, – потому что никто же не видал, как хоронил Муха скрытника и брал деньги…».
Писатель и раскольничий начетчик из маленькой в несколько домов деревушки Пулозера стали друзьями. «Эх, Михайло, – говорил М. Пришвину Муха, – есть гражданская наука, а есть душевная. Это тоже наука. Я тебе вот что скажу: что ты знаешь, того мы близко не знаем; что мы знаем, того ты близко не знаешь. А если ты хочешь по этому делу идти, то все узнаешь, мы тебе все укажем, на все дадим ответ…».
…Читаешь книгу и представляешь пулозерского Муху – набожного, доброго, искреннего человека, и в этом-то и есть, по моему твердому убеждению, богатство земли карельской.
Светлана Кошкина
Беломорск-Лапино. 3 августа 2012 г.
