РУССКИЕ ПОЛЯРНЫЕ МОРЕХОДЫ

Стр. 10

заимку — от первой, и не обращая внимания на все, что лежало в глубине края, вдали от моря и реки. Здесь ведь не было ни морского зверя, ни рыбы, да и пробраться сюда было трудно, подчас и невозможно. За мехами помор собирался лишь тогда, когда уже прочно садился на место.
   Ладья, а не конь помогала русскому человеку осваивать Север в те времена (да и позднее), когда его бескрайные земли были составной частью владений Новгорода.
   Осваивая северные края и уходя в бурное и неприветливое северное море, русские люди объединялись в, дружины». В одиночку осваивать суровый Север было невозможно. Шли добывать своим хозяевам угодья и земли, дани и оброки боярские холопы и всякого рода зависимые люди, шли карельские феодалы, владевшие не малыми землями; шли слуги великих князей все за той же данью и ловчими птицами. Но шел и вольный крестьянский люд, менявший соху и топор на сети и весло, а коня на ладью. Смело уходили в море бесстрашные русские поморы осваивать острова и побережья. Шли на Летний и Поморский, на Терский и Карельский, Кандалакшский и Зимний берега Белого моря, проходили в ладьях мимо Святого Носа, шли проливом между островом Кильдином и материком, попадали B заливы Варангерфьорд, Танафьорд, Люнгенфьорд. А там недалеко уже было и до мыса Нордкап. Уходили к Соловецким островам, пробирались через реку Мезень на Печору, доходили до Оби.
   Присоединение Новгорода к Москве в XV в. повлияло на судьбы русского Севера. Бескрайные просторы тайги и тундры и побережье северных морей от Люнгенфьорда до низовьев Оби стали частью единого Русского государства. Русские стали еще успешнее осваивать Север. Прежде всего следует отметить значительный приток на Север крестьянского и промыслового населения из Ярославля, Костромы, Галича, Белоозера, Вологды, Москвы. Быстро растет город Кола. Возникают поселки Няндома, Паз-река, Погост Мотовский, Порья-губа и др. В 1575 г. основывается первое постоянное русское поселение на восточном берегу Кольского полуострова на реке Поное. На месте современной Мезени возникла Окладникова слобода, у монастыря Михаила Архангела вырос „Новый город» — Архангельск (1584 r.). B XVI B. возникают поселения на Печоре — Пустозерск, Усть-Цильма, Усть-Кожва.
Край быстро заселялся. В конце XVI в. у Рыбачьего полуострова Мурман был густо заселен, и отдельные поселки

—

Стр. 11

поморов по своим размерам напоминали города. В эти времена в море выходило ежегодно до 7000 поморских русских судов с командами, насчитывавшими до 30 000 человек.
   Поморы русского Севера жили безбедно. Англичанин Стивен Барро, плававший в Белом море в 1556 г., сообщает, что русские, встретив его корабли, подарили ему пшеничный хлеб, калачи, превосходную пшеничную муку, гусей, сушеную рыбу, горшки с овсяной кашей, бочки водки, меда, пива и т. п. Это не были бедные рыбаки далекой северной окраины. Тот же Барро сообщает, что один из его проводников и информаторов, Гавриил, был сыном священника, а другой, Кирилл, — дворянином, что свидетельствует о сложном социальном составе русского населения Поморья.
   Вот почему уже в самом начале XVII в., как отмечает воеводская грамота, „по Пенеге реке верст до пятисот все живут крестьяне“. Вслед за крестьянско-промысловой на Север распространилась монастырская колонизация. За основанным еще B начале ХѴ в. Соловецким монастырем в Поморье возникают Николаевский Корельский монастырь в Двинской губе, Кандалакшский в устье реки Нивы (1526 г.), Усть-Кольский в устье реки Колы (1532 г.) и, наконец, на самом севере — Печенгский монастырь (1532 г.). Здесь, на Севере, особенно ощущалась роль монастырей как рассадников письменности и колонизационных баз.
Русские поморы отличались высокой культурой. Голландский путешественник и купец Симон ван-Саллинген сообщает, что в 1568 г. он встретился с некиим Федором Жеденевым из Кандалакши, слывшим „за русского философа, так как он написал историю Корелии и Лапландии, а также рискнул изобрести письмена для корельского языка, на котором никогда не писал ни один человек. Так, он показывал мне алфавит и рукопись…»
   Поморы били морского зверя: моржа, клыки которого ценились очень дорого, тюленя, иногда кита, ловили треску, палтуса и др., добывали слюду и жемчуг, ходили за пушным зверем. Продуктами зверобойных и рыболовных морских промыслов торговали на Руси, продавали их в Норвегию, а позднее английским, голландским, французским и датским купцам. Из жалованной грамоты царя Федора Ивановича мы узнаем, что жители Колы имели три ладьи и на них плавали для торга на Двину.
С берега Святого Николая (у будущего Архангельска) поморы ходили в город Вардегус, в Норвегию. Плавали

—

Стр. 12

в Вардегус монахи Печенгского монастыря для торга рыбой, рыбьим жиром и т. п. Поморы у Терского берега забирались торговать и ловить рыбу еще дальше на запад, до реки Таны, т. е. Танафьорда в Норвегии. В 1559 г. они жаловались, что „датские немцы“ не пускают их дальше Вардегуса.

   Путь из Двины и Мурмана в Норвегию и Западную Европу был  хорошо знаком русским людям. Когда проложили этот путь русские люди, – сказать трудно, но во всяком случае до того, как впервые в письменных источниках упоминаются плаванья русских вдоль берегов Баренцова моря.
   Из «Записки о московитских делах» посла германского императора Сигизмунда Герберштейна мы узнаем, что в 1496 г. русский дипломат и толмач (переводчик) Григорий Истома и сопровождавший его другой толмач Василий Власов по приказу Ивана III направились морским путем в Данию. В это время шла война со Швецией, и русское посольство могло рассчитывать достичь Дании только одним путем –вдоль северных берегов Европы. Истома со своими спутниками отплыл из устья Северной Двины на четырех судах. Отсюда, держась „правого берега“, они вышли в Белое море, а затем и в Ледовитый океан. Интересно отметить, что такое деление на „правый“ и „левый» берега, или „пути“, было широко распространено на Севере. Позднее, в XVI в., а может быть, и во времена Истомы путь вдоль северных берегов Кольского полуострова назывался „правым“. „Левый» проходил по суше. Обычно пользовались морским ,, правым» путем, так как, говорили поморы, «по левой руке сушею волоком запасу провозити не мочно“. Пройдя „Финлаппию» (область саамов) и сделав еще 80 миль, Истома и его спутники дошли до „страны Нордподен“, принадлежащей Швеции. «Русские называют ее Каянской землей, а народонаселение каянцами», — сообщает со слов Истомы Герберштейн. Подошли к Святому Носу — огромной скале, выдающейся в море. Сильное течение у Святого Носа, этого самого опасного участка пути, заставило прибегнуть к помощи весел. Но вот прошли Святой Нос. На пути новая скала – Семь. У скалы Семь противный ветер задержал суда на четыре дня. Обогнули еще одну скалу — Мотка и достигли Вардегуса. Чтобы не огибать мыс, на что потребовалось бы восемь дней, русские мореплаватели с великим трудом перетащили на плечах через перешеек свои суда, приплыли в страну саамов и, наконец, достигли Тронтгейма. От Тронтгейма русское посольство направилось в Данию сушей.

—

Стр. 13
   Плаванье Истомы, описанное Герберштейном, представляет огромный интерес. Хорошее знание пути русским корабельщиком, который вел суда, выполняя обязанность кормщика, да и самим Истомой, подтверждает, что путь этот был известен и русским поморам и русским дипломатам. По свидетельству Герберштейна, владения „государя всея Руси» на северном побережье Европы, с которых он собирал дань, простирались до Тронтгейма.
   Таким же путем ездил в Испанию уже в княжение Василия ІІІ другой русский дипломат — Власий (Василий Власов), так же как и Истома, прибывший морем в норвежский город Берген и перенесший, по свидетельству Герберштейна ,,все труды и опасности, про которые… излагал Истома».
   Поездки Истомы и Власова в Западную Европу вдоль северных берегов Европы — первые плаванья русских в „ заморские страны» по водам Ледовитого океана.
   В 1497 г. русские огибали Нордкап, плывя с запада на восток. В этом году, по сообщению Устюжской летописи: „Князь великий Иван Васильевич всея Русии послал послов к датскому королю в Немцы — Дмитрея Зайцева да Дмитрея Ларева Грека. И шли на Колывань, а назад туде не смели пройти. И они пришли на Двину около Свейского королевства и около Мурманского носа морем окияном мимо Соловецкой монастырь на Двину, а з Двины мимо Устюг к Москве».
   Трижды плавал в Норвегию и Данию вокруг Скандинавии в княжение Василия III (1505-1533 гг.) Дмитрий Герасимов — выдающийся русский дипломат, путешественник и ученый.
   Моря и земли Севера в XVI в. были уже хорошо известны русским поморам. Давно уже был проторен морской путь на запад вдоль Мурманского побережья. С XVI в. стали плавать в город Мангазею, расположенную на реке Таз на севере Западной Сибири. Уже в середине XVI в. побережье между Обью и Енисеем было хорошо известно русским.
   Не приходится уже говорить об Оби, — регулярные плаванья русских поморов на Обь имели место уже в начале XVI B. Со слов московского окольничего Ивана Ляцкого, составитель карты Антон Вид в 1542 г. поместил на своей карте реку Обь. Герберштейн не позже 1526 г. располагал так называемым «дорожником» (путеводителем) на русском языке, в котором был указан путь на Печору, Югру и Обь.

   Уже упомянутый Барро (1556 г.) встретил у Вайгача

—

Оцените публикацию. (+5 баллов, 1 - всего оценок)

Загрузка...