«Передать Сумостров Вирме…»

Есть такая притча: «У одной женщины было все – дом, семья, достаток, но она потеряла смысл в жизни и пришла за помощью к мудрецу. Он посоветовал ей для каждого происходящего с ней события подобрать соответствующий цветной лоскуток, и сшить их вместе. Женщина долго трудилась, вспоминая и собирая кусочки своей жизни. Закончив работу и взглянув на свое лоскутное одеяло, она поняла, что жизнь у нее, на самом деле, яркая и интересная».

Вирма. 1970-е годы. Дом Тамары Федоровны Ивановой. Построен в 1928 году.

Фото из личного архива Т. Ивановой

Эта притча вспомнилась мне, когда увидела я в доме Тамары Федоровны Ивановой оригинальное лоскутное панно, сшитое ею с любовью в подарок друзьям. Мастерицы издавна сшивали остатки кроя в многоцветные лоскутные вещи, достигая неповторимого колорита и гармоничности цветов. Не знаю, собирали ли они тем самым в единое целое свои мысли, прожитые мгновения. Не спросила я об этом и Тамару Федоровну, но лишь оттого, что увидела: ее увлечение носит несколько иной смысл. Она собирает из лоскутков частички своей доброй души в дар людям. Просто так, чтобы им однажды стало светло на сердце. Да, бывает и такое увлечение – дарить радость людям.

Тамара Федоровна не только мастерица шить, но и известная певунья, участница многих концертов, частый гость в школах города Беломорска, а еще любительница побродить по лесу в поисках ягод и грибов и порыбачить в Виремской губе, защищенной с востока большим лесистым островом Сумостров. Именно этот беломорский остров, по преданию, которое хранит Т. Ф. Иванова, один из ее прадедов обратился в Сенат с просьбой передать Вирме. Ему ответили, что если сельчане соберут средства на необходимые работы, то пришлют землемера. Так оно и случилось: Сумостров и часть материка «Новая земля» отошли к Вирме. Речь идет, конечно же, не об архипелаге в Северном Ледовитом океане… Прадеду же выделили часть земли – «Придано», которая и сегодня так именуется. После сын прадеда тоже писал в Сенат, дескать, земля отцовская, по наследству перешла ему, на что из Сената ответили: «Сыновья отцовых наград не носят…» Давно это было, в какое время, уже никто не скажет, но история невозможна без памяти, поэтому и хранит Тамара Федоровна все, что связано с ее родом – родом семьи Головиных по отцу и Пономаревых по матери…

Ее отец, Федор Михайлович Головин, 1902 года рождения, родился в Вирме. Промышлял на Мурмане, ходил капитаном после окончания Сумской мореходной школы и курсов в г. Архангельске. Мать, Валентина Семеновна Пономарева, ходила пешком в Сороку молоко продавать. В1938 г. с кормилицей семьи пришлось расстаться – корову забрали… А уже тогда в семье было трое детей…

В 1940 году Ф. М. Головин потерял зрение, поэтому в море ходил не капитаном, а звеньевым. В войну продолжал рыбачить на Мурмане, трудился на оборонных работах в районе Лехты. В 1947 году сказал, что больше в море не пойдет и стал строить в селе электростанцию. Больше года пешком3 кмдо станции и обратно исходил…

Дом, в котором сегодня живет Тамара Федоровна, построен в 1928 году. Считается, что это последний дом в Вирме, потому как отец ее говáривал: «Начались колхозы, и больше никто топором не тяпнул».

Федор Михайлович Головин послушник в Соловецком монастыре.

10 июня 1917 г.

Фото из личного архива Т. Ф. Ивановой

– Мой отец, – вспоминает Т. Ф. Иванова, – послушником на Соловках служил. Однажды парнишкой он поранился на льду, когда с ребятами рыбачить ходили в губу, так вот, боролись там, боролись, и он поранился. Позвали бабку, она рану шелковыми нитями зашила, и, как полагается, по слоям. Даже фельдшер сумский удивился, как она зашила. Чтобы сохранить здоровье сына, родители встали на колени перед иконой и дали обет: «Если поправится, то отдадим в монастырь на год в послушники». Так и случилось: 1 год и 2 месяца отец пробыл в монастыре в возрасте 14-15 лет…

«Вы немощны были и хилы,

За вас обещалася мать,

И волей божественной силы

На вас снизошла благодать…» –

читал свои стихи юным послушникам, мальчикам крестьянских семей воспитатель-библиотекарь Донат. Учились ремеслу, переплетному делу. Зимой катались на лыжах, обитых оленьей шкурой: подымаясь по горке, они не скользили.

О февральской революции 1917 года Ф. М. Головин услышал на Соловках по радио. В это время перед ним встал выбор: остаться в обители или уйти домой. Он выбрал последнее, хотя настоятель уговаривал его, ведь Федор Михайлович был его приближенным, и во время служб ходил за настоятелем, носил его посох и пел на клиросе. «Не хочешь в духовенство, тогда иди в капитаны, у нас пароходы есть», – говорил тот, но, услышав отказ, благословил: «Что ж, поезжай домой».

Ф. М. Головин

Валентина Семеновна Головина (Пономарева)

– В 1925 году в Вирме разрешили служить старушкам, – вспоминает Тамара Федоровна. – В 1930-х годах прислали священника. Он жил у Морозовых, но в 1938 году его арестовали. Хотели церковь разрушить, но никто из жителей не вышел. Пришли к виремчанину Ивану Никитичу Попову, а он ответил: «Кто строил, тот пусть и ломает». Через некоторое время его арестовали: дробовик в доме нашли…*

Прадед моего отца, Яков Головин, старовером был. Не принял он новую веру: собрали они с бабкой две подводы, и ушли в Выговскую пустынь. Сыновьям по шхуне оставили. Его сын, Порфирий Яковлевич Головин, вместе с братом Егором тоже ушли. Но в Питер: служили в Исаакиевском соборе. Жена Порфирия, моя прабабушка, пешком к нему ходила. У нее присказка была: к каждому слову «пра» добавляла: «Пра, надоело в Питере жить. Каждо место нать, на рынок идти, покупать. А тут, пра, все свое…» Бабушку спрашивали: «Порфировна, ты как дорогу знаешь до Питера?» Она отвечала: «А как с нашего съезда сойдешь, да мимо Сергеевской байны, и в Питер…»

Т.Ф. Иванова. 1987 год

Дед, который в 1861 году родился, говорил, что Питера он не видел, а слышать, слышал. «Как это?» – удивлялись. «А меня мать в животе оттуда принесла», – отвечал он.

В 1873 году, когда ее старшему сыну Василию было 18 лет, он приехал в Вирму и привез много масок, чтобы ряжеными ходить, и с моим дедом Михайло заболели они оспой. Василий умер, а Михайло выжил, и так весь был «искропанный» оспой, что одной ноздри вообще не было, а другая такая, что только булавочка проходила. Женился он. На соседке. Все-таки зажиточный был: имел свою лошадь, невод и лодку. Не кулак, но зажиточный.

Когда Василий умер, Порфирий Яковлевич рассердился на жену: «Ты со мной в Питере жить не хотела, сына погубила, ты мне больше не жена». И она в Питер уж не ходила боле, и он не приезжал в Вирму…

Тамара Федоровна перебирает фотографии. Их у нее несколько пакетов, разложенных по порядку. Оказалось, она очень любит фотографировать. На одном снимке – пылающий закат, на другом – разламывающая льдину трещина. На каждой фотографии – частичка любви Тамары Федоровны к родной Вирме, людям, здесь жившим и живущим…

Светлана КОШКИНА

 ________________